Сборники

Вдруг оказалось, что десять лет мы делали невозможное. И вот, наконец, сделали.
Эта книга — своего рода хроники рождения новой русской литературы, которая теперь определенно есть и будет всегда, никуда не денется. Пришло время выпустить этого джинна из бутылки с надписью «ФРАМ» и посмотреть, как он станет вести себя на воле.
Самим интересно.

Больше
Послесловие Ольги Баллы

Это самый последний сборник «ФРАМа».
Открыв эту книгу, читатель увидит, что за прошедшие годы нам удалось собрать под легко узнаваемыми оранжевыми, чёрными и белыми обложками большое число интересных авторов, пишущих по-русски. На мой взгляд, самых лучших (иная позиция лишила бы мою составительскую работу смысла).
Оглядываясь назад, читатель наверняка вспомнит, что интересных авторов за все годы существования «ФРАМа» было гораздо больше. Просто не у всех вовремя нашлись неопубликованные тексты.
Поглядев вперёд, читатель может в очередной раз убедиться, что будущее неопределённо и непредсказуемо; строго говоря, его нет вовсе. И в то же время новая русская литература, фундамент которой закладывался в течение всех нулевых на его глазах и, в каком-то смысле, при его участии, там совершенно точно есть.
Уже есть.

Оглавление
Об авторах

Из чего только сделаны девочки?
Собирая рассказы для этой книги, составитель искал ответ на вечный вопрос, сформулированный еще С. Маршаком: «Из чего сделаны девочки?». В ходе расследования было обнаружено не только множество конфет и пирожных, но и некоторое количество ракушек, щедро приправленных зелеными лягушками, а также кровь, любовь, смерть и бессмертие. Впрочем, окончательную формулу предстоит вывести читателю.
Издательство «Амфора» сделало книгу-перевертыш — с одной стороны мальчики, с другой девочки.

Из чего только сделаны мальчики?
Собирая рассказы для этой книги, составитель искал ответ на вечный вопрос, сформулированный еще С.Маршаком: «Из чего сделаны мальчики?» В ходе расследования было обнаружено не только множество улиток, ракушек и зеленых лягушек, но и некоторое количество сластей всевозможных, а также кровь, любовь, смерть и бессмертие. Впрочем, окончательную формулу предстоит вывести читателю.

Вот вам еще сорок плюс один рассказ; это уже пятый по счету сборник лучших рассказов очередного ушедшего года, и вы представить себе не можете, как надоело мне писать примерно одно и то же для последней страницы обложки. Дескать, я считаю эти тексты лучшими из написанных в минувшем году и до сих пор нигде не опубликованных, поэтому обратите на них внимание, дорогие читатели, будьте так добры.
Будь я не составителем, а просто читателем, в чьи руки хотя бы однажды попадал один из наших сборников, мне, честно говоря, было бы абсолютно все равно, что написано на обложке. Мне без всяких дополнительных разъяснений было бы понятно, что там, внутри, не просто тексты известных и незнакомых авторов, но живая жизнь во всей своей полноте, шуршит, гремит, дышит. А будь я читателем, который никогда прежде не читал «ФРАМовских» сборников лучших рассказов, меня, думаю, привлекла бы картинка или заинтриговало бы название, но уж никак не надпись на последней странице обложки — кто ж их читает-то?
Однако считается, что такая надпись нужна, и вот вам целых три абзаца совершенно бесполезной информации. Я думаю, их даже в издательстве не прочитают, а вздохнут с облегчением, что составитель наконец-то прислал текст, тут же отправят обложку на верстку, потом в типографию, а через пару недель книга появится в магазинах, и вы станете ее читать. То есть это для меня пока будущее, а вы уже вот прямо сейчас читаете, все у нас получилось, и это означает, что, как писал Хармс, «жизнь победила смерть неизвестным для меня способом». Что и требовалось доказать.

Это уже восьмая по счету книжка так называемых русских инородных сказок, то есть увлекательных историй, рассказанных и записанных в разных городах и странах, чуть ли не на всех континентах, но непременно по-русски. Историй и рассказчиков с каждым годом становится все больше, и это – закономерный процесс.
И вот нам с вами восьмая по счету книга рассказов о событиях, которые происходят и тут, совсем рядом, и там, где нас нет, далеко-далеко – везде.

Давным-давно, еще в детстве, мне стало понятно, что нет ничего более предсказуемого (а значит, скучного), чем праздники: всегда заранее известно, что в начале марта в доме появятся тюльпаны, а в конце декабря – елка, можно безошибочно предсказать, до какого состояния напьются взрослые на папин день рождения, какие песни станут петь на мамин, и так далее.
Потом мне удалось организовать свою взрослую жизнь таким образом, что никаких традиционных праздников в ней не осталось. Это было неплохое решение. Но не идеальное.
Поэтому еще какое-то время спустя в мою жизнь вернулись новогодние елки, бенгальские огни и электрические гирлянды – просто потому, что это красиво. А дни рождения у нас дома отмечают по дюжине в год на брата – вычислили, кто в какой лунный день родился, и ежемесячно празднуем, ясно же, что двенадцать праздничных обедов и подарков в год – это гораздо больше, чем один. Да-да, мы умеем считать.
Книга, которую вы держите в руках, можно сказать, сборник задач для желающих освоить нехитрую эту науку. Только без ответов в конце, конечно. Потому что когда нужный вопрос наконец сформулирован и поставлен, любой ответ может оказаться правильным. А отсутствие ответа – тем более.

В детстве мне очень нравились праздники, потому что в эти дни нарушался привычный распорядок, все шло кувырком, в доме появлялись цветы и подарки, взрослые устраивали пирушки, танцевали, целовались и ходили гулять по ночам. Это было очень здорово.
Но это и сейчас может быть здорово. Из любого праздника можно вычесть принуждение и рутину, тогда у нас останется прекрасный дополнительный повод для радости. Отличная, я считаю, вышла арифметика.
Книга, которую вы держите в руках, можно сказать, сборник задач для желающих освоить нехитрую эту науку. Только без ответов в конце, конечно. Потому что когда нужный вопрос наконец сформулирован и поставлен, любой ответ может оказаться правильным. А отсутствие ответа – тем более.

Старый друг, поселившийся на побережье Адриатического моря, рассказывал, что однажды в их порт зашел корабль, оказавшийся плавучей книжной лавкой, уже не раз обошедшей вокруг света с грузом литературы в основном на английском языке. Любой желающий мог подняться на борт и купить там редкую книгу или заказать ксерокопию, совсем уж за копейки. Прекрасный гуманитарный проект, ничего не скажешь; мой друг, насколько я знаю, всерьез планирует однажды подняться на борт книжного корабля в качестве волонтера, – а кто бы на его месте устоял?
Моя ненадежная память почти сразу превратила плавучую книжную лавку в библиотеку – ясно же, что груженный книгами корабль должен быть именно библиотекой, а не магазином, это тот самый случай, когда в вымысле гораздо больше правды, чем в документальных фактах. Постепенно воображаемый корабль-библиотека стал для меня настолько реальным, что порой мне случалось оцарапать локоть, нечаянно задев его шершавый борт. В конце концов, писатель Дмитрий Дейч прямо спросил, почему бы мне не написать об этом корабле книгу.
Эта идея захватила меня целиком. И к счастью, не только меня, потому что в одиночку такие вещи не делаются. Неподъемный труд.
Мы писали эту книгу почти два года, все вместе, но каждый в полном одиночестве. Мы собирали ее как мозаику из пестрых, разрозненных, зачастую совершенно разнородных фрагментов. В результате получилась книга о множестве разных кораблей и библиотек, великолепная алхимическая сумма которых – «Вавилонский голландец».

Число увлекательных историй с годами, понятно, не уменьшается. И хороших рассказчиков становится все больше – а как иначе? Как же удачно вышло, что мне давным-давно, еще в ту пору, когда каждый новый интересный текст, написанный по-русски, казался чудом, пришла в голову эксцентричная по тем временам идея собирать из них книжки. Славная получилась традиция. И вот перед вами уже, страшно сказать, седьмая по счету книга забавных и печальных, чудесных и обыденных историй о людях, которые не просто ЖИЛИ, но еще и БЫЛИ, а этим не каждый может похвастаться.

Постоянные читатели «ФРАМа» уже, не сомневаюсь, заметили, что в каждом сборнике лучших рассказов года публикуется на один текст больше, чем в предыдущем. Начинали мы когда-то с тридцати семи, а теперь вот их уже сорок. Это, конечно, я нарочно так делаю. И конечно, с задней мыслью. Постепенным увеличением числа лучших рассказов года составитель сборника как бы намекает, что в некоторых случаях хороших вещей со временем становится только больше, следовательно, перемены бывают к лучшему, будущего бояться не нужно, а смерти нет, разве только скелеты по шкафам околачиваются, но это только вносит в жизнь приятное разнообразие..

Однажды Маруся Вуль, о чьем искусстве варить кофе слагают легенды в обеих российских столицах, предложила мне сделать «Кофейную книгу» – сборник рассказов, персонажи которых непременно пьют кофе, а авторы любезно делятся с читателями рецептами его приготовления. «Тогда уж должна быть аналогичная книга рассказов про чай», – заметил писатель Дмитрий Дейч. Его замечание показалось мне совершенно справедливым. Тем более что хотя серьезных книг о чае и искусстве чайной церемонии в последние десятилетия появилось предостаточно, до сих пор никому почему-то не пришло в голову сделать сборник рассказов, персонажи которых пьют чай, тем более – с авторскими рецептами приготовления этого священного напитка и достойных хорошего чаепития закусок. Поэтому нам пришлось сделать такую книжку, а вам теперь придется читать, а потом заваривать чай и печь пироги по нашим рецептам, – повезло, что тут еще скажешь.

Однажды Маруся Вуль, о чьем искусстве варить кофе слагают легенды в обеих российских столицах, спросила меня: а почему до сих пор нет сборника рассказов про кофе? Неужели в голову не приходило? Что касается моей головы, то в нее это приходило не раз, но мне почему-то казалось, на свете уже давным-давно существует великое множество «кофейных книг» с рецептами и без – идея-то очевидная. Однако людей, которые умеют варить хороший кофе, надо слушаться. От регулярных манипуляций с джезвой в организме вырабатывается мудрость, недоступная рядовым пользователям эспрессо-машин. Вот и на сей раз оказалось, что Маруся Вуль была совершенно права. Никто никогда не издавал сборник рассказов про кофе, тем более – с авторскими рецептами приготовления этого инфернального напитка и полезными советами пострадавшим от неосторожного обращения с ним. Поэтому нам пришлось это сделать, а вам теперь придется читать, а потом варить кофе по нашим рецептам и пробовать его, – и знали бы вы, как я вам завидую.

Артур Конан Дойл в эссе «Кое-что о Шерлоке Холмсе», датированном 1924 годом, рассказывает, в частности, следующую историю:

Я слышал об одном случае в Америке, так и оставшемся нераскрытым. Некий джентльмен безупречной репутации отправлялся со своими домочадцами на вечернюю воскресную прогулку и вдруг обнаружил, что кое-что забыл. Он вернулся в дом, дверь которого оставалась еще открытой, а его спутники остались ждать на улице. Но он исчез за этой дверью навсегда, и с того дня не нашлось ни единой зацепки, чтобы хоть как-то приблизиться к решению. Могу с уверенностью сказать, что это одна из самых таинственных историй, о которых мне когда-либо доводилось слышать.

Эта история, к слову сказать, мельком упоминается в рассказе «Загадка Торского моста»; Ватсон приводит ее в качестве примера одного из немногих дел, с которыми не удалось справиться Шерлоку Холмсу. У исчезнувшего господина появляется имя Джеймс Филимор, предмет за которым он вернулся, принимает очертания зонтика.
Меня совершенно захватила история о человеке, который на минуту вернулся в собственный дом за зонтиком и исчез навсегда. Мы прекрасно провели вечер дома, придумывая мало-мальски удовлетворительные объяснения этого происшествия, с огромным трудом изобрели четыре убедительных сюжета на двоих и с удивлением поняли, что уже очень давно так не развлекались.
По ходу стало ясно, что если втянуть в игру как можно больше участников, ее итогом может стать сборник рассказов, объединенных общим сюжетом: человек выходит из дома в сопровождении небольшой группы свидетелей, тут же возвращается в дом, объяснив это необходимостью взять некий забытый предмет, и исчезает навеки. Все остальное, начиная от декораций и заканчивая разгадкой тайны, было оставлено на усмотрение авторов.
По-моему, вышло очень здорово.
Что же касается гражданина США Джеймса Филимора, его мы так и не нашли. Но тут уж ничего не поделаешь.

Человек, который летит в самолете, может разглядывать облака в иллюминаторе, а может умирать от страха, рисуя в воображении ужасы авиакатастрофы, – ее вроде бы ничто не предвещает, но мы-то знаем, иногда они случаются. Этого достаточно.
Самолет – это, понятно, метафора, потому что у всех свои страхи, и есть люди, которые совершенно не боятся летать, но бледнеют, заслышав начальственный окрик, звук чужих шагов за спиной или позвякивание хирургических инструментов, – неважно, у каждого из нас множество своих причин не разглядывать облака в иллюминаторе, которые, впрочем, тоже всего лишь метафора, и черт с ними.
Поскольку нас всю жизнь приучали бояться – не только самолетов, а вообще всего подряд, потому что иногда оно случается, изучение облаков из приятного времяпровождения превращается в задачу номер один, великий вызов, важнейшее из искусств.

В детстве мы забирались на чердак или прятались в сарае, среди пыльных коробок и ржавых пил, все равно где, лишь бы там было сумрачно и неуютно, лишь бы устроить себе ночь среди дня, чужбину на родине. Сидели в потемках, прижавшись друг к другу, рассказывали страшные истории, верещали от ужаса, хохотали до колик, и какое же это было наслаждение. Взрослые учили нас бояться, а учиться получать от этого удовольствие приходилось самостоятельно; конечно же, у нас все получилось, такие мы были талантливые – как, впрочем, все дети.

Тут еще вот что. Тому, кто рассказывает истории, не страшно – до тех пор, пока он не замолчит. А тому, кто слушает, напротив, страшно и сладко, потому что бояться чужих демонов – одно удовольствие, о собственных можно забыть – до тех пор, пока не замолчит рассказчик. И вот мы рассказываем, взахлеб, не останавливаясь, а вы слушаете, вернее, мы пишем, а вы читаете, и конца этому не видно, и всем хорошо.

Мы снова рассказываем друг другу сказки и записываем их, когда не лень, а потом из сказок составляется очередная книжка – казалось бы, что может быть проще? И в то же время меня не оставляет ощущение, что мы – издатель, составитель и авторы, все вместе – делаем нечто невозможное, невообразимое, немыслимое. Я не могу объяснить, почему обычная с виду книга, шестой по счету сборник авторских сказок, кажется мне чем-то «невозможным», но твердо знаю, что это – так.
Мы делаем невозможное, и у нас получается – вот он, философский камень, превращающий свинцовую тоску небытия в золотой огонь жизни. Мы делаем невозможное, и у нас получается – именно так я представляю себе рай. Мы делаем невозможное, и у нас получается – если смысл жизни не в этом, я так не играю.
Мне даже жаль немного, что я не могу быть просто читателем, который случайно берет в руки эту книгу, открывает ее наугад, начинает читать, а потом понимает, что уже полчаса стоит столбом посреди книжного магазина. Будь я читателем, счастье мое было бы неожиданным и пронзительным, и может быть, мне даже удалось бы сформулировать, почему обычная с виду книжка кажется мне чудом – уж не приснилась ли? Вопрос, впрочем, риторический, точного ответа на него не существует даже для составителя. И хорошо, что так.

На этом месте, я знаю, положено писать примерно следующее: «Это очень хорошая книжка, просто замечательная, практически самая распрекрасная книжка в мире, дорогой будущий читатель, немедленно купи ее!» Но только, понятно, другими какими-нибудь словами, не настолько в лоб.
Поэтому словам, написанным на обложке книги, мало кто верит, честно говоря.
И ума не приложу, как следует поступать, когда пишешь слова для обложки книги, которую искренне считаешь хорошей, практически самой распрекрасной в мире. Может быть, надо написать так:
«В этой книге нет ничего интересного, кроме тридцати девяти текстов про беглецов и – совершенно верно – чародеев, которые показались мне лучшими рассказами 2007 года, написанными по-русски, но я, конечно, вполне могу ошибаться. Тираж у этой книги, как вы можете убедиться, совсем небольшой, так что ее все равно мгновенно раскупят люди, читавшие составленные мною сборники лучших рассказов за 2005 и 2006 годы; многим еще и не хватит, одна надежда на дополнительный тираж, и еще, может быть, кто-нибудь выложит книгу в интернете. Поэтому давайте я сделаю вид, будто в этой книге и впрямь нет ровным счетом ничего интересного, глупо же рекламировать бриллианты чистой воды, доказывая случайным прохожим, что они ничем не хуже стразов. А подлинные ценители сами, без моего вмешательства, заметят и поймут.

«ТриП», сказать по правде, означает в данном случае «три повести», то есть название сборника – просто дань стремлению составителя называть вещи своими именами. Но конечно и тот trip, который в переводе с английского путешествие, – не просто забавный дополнительный смысловой оттенок, а, как всякий хороший каламбур, помогает прояснить истинное положение дел. Три повести, опубликованные в сборнике, – три билета в путешествие; они подходят для этого ничуть не меньше, чем любой другой увлекательный текст. Слово «увлекательный» мне тоже очень нравится, понятно почему. Хватает за шкирку и влечет, волочит то есть, за собой, – чего ж нам еще?

Если кому-то кажется, будто в один прекрасный момент сказки у нас закончатся, имейте в виду, это чудовищное заблуждение, трагические последствия которого не способно обрисовать даже самое буйное воображение.
Это я смеюсь, да и не столько над вами, сколько над собой. Но думать о том, что все хорошее рано или поздно заканчивается, или просто становится хуже со временем, действительно не стоит. Это скверная и даже опасная идея, не место ей в живой человеческой голове. Некоторые от этой идеи, вы не поверите, даже умирают.
Будем считать, что этот наш сборник – очередной скромный вклад в борьбу с распространенным печальным заблуждением. Потому что сказки у нас не заканчиваются, со временем они становятся все лучше и лучше, и вообще все только начинается. Всегда, каждый день, в любую минуту все только начинается, я знаю, что говорю.

Время идет, а некоторые вещи не меняются. Некоторые люди по-прежнему пишут отменные рассказы, а некоторые другие люди их читают. Я – старый кладоискатель, я знаю хорошие места, неудивительно, что моя коллекция сокровищ – одна из лучших на этом берегу Леты. И если уж все так удивительно сложилось, что я не единственный живой человек в мире, надо, наверное, снова поделиться лучшими находками минувшего года.
Лучший питьевой уксус и отборнейшие крокодилы 2006 года – к вашим услугам. И бледность нам всем нынче к лицу.

До последнего момента мне было очень трудно поверить, что эта книга действительно будет напечатана. Мне казалось, в ней слишком много таинственного и чудесного, чтобы вот так просто издать ее многотысячным тиражом. Однако если вы сейчас читаете это предисловие, значит, все у нас получилось, и это само по себе настолько удивительно, что мне нечего добавить. Эта книга сама себя написала, а потом сама себя издала, теперь она, надо думать, будет вдумчиво продавать себя заинтересовавшим ее читателям.
Честно говоря, мне ужасно интересно, что теперь будет, как изменится мир, в котором мы все живем, как сложится судьба каждого участника проекта и как изменится жизнь всякого читателя – вот, например, ваша.

Все, наверное, в детстве так играли: бьешь ладошкой мяч, он отскакивает от земли, а ты снова бьешь, и снова, и снова, и приговариваешь речитативом: «Я знаю пять имен мальчиков: Дима – раз, Саша – два, Алеша – три, Феликс – четыре, Вова – пять!» Если собьешься, не вспомнишь вовремя нужное имя, выбываешь из игры. Впрочем, если по мячу не попадешь, тоже выбываешь. И вот вам пять имен (и фамилий), которые совершенно необходимо знать всякому читателю, кто не хочет стоять в стороне сейчас, когда игра в самом разгаре, аж дух захватывает. Запомните эти имена. Они вам еще не раз пригодятся, помяните мое слово.

Все, наверное, в детстве так играли: бьешь ладошкой мяч, он отскакивает от земли, а ты снова бьешь, и снова, и снова, и приговариваешь речитативом: «Я знаю пять имен девочек: Лена – раз, Лия – два, Оля – три, Наташа – четыре… э-э-э… Алена – пять!» Если собьешься, не вспомнишь вовремя нужное имя, выбываешь из игры. Впрочем, если по мячу не попадешь, тоже выбываешь. И вот вам пять имен (и фамилий), которые совершенно необходимо знать всякому читателю, кто не хочет стоять в стороне сейчас, когда игра в самом разгаре, аж дух захватывает. Запомните эти имена. Они вам еще не раз пригодятся, помяните мое слово.

Мы вдохнули и выдохнули, насочиняли и нашептали друг дружке на ушко еще множество прекрасных и ужасных историй, так что их хватило на новую книжку, четвертую по счету.

Литература, мягко говоря, не совсем спорт. Здесь не может быть «лучших» и «худших», не может быть и пьедестала, куда поднимаются победители. Зато может быть сколько угодно просто прекрасного – причем прекрасного лично для меня, здесь и сейчас.
Определение «лучших» и «худших» авторов и текстов всегда было, есть и будет делом сиюминутного индивидуального выбора. Поэтому список «лучших» следует составлять в одиночку и единолично нести ответственность за свое решение. Это, по крайней мере, честно.
Составитель сборника не просто согласен нести ответственность, но и голову готов дать на отсечение, что собранные под этой обложкой рассказы великолепны. Все они написаны в 2005 году. И до сих пор нигде не были опубликованы. Исправить столь прискорбное положение вещей было для меня делом чести.

Рассказать сказку от начала до конца дело нехитрое. А вот рассказать все свои сказки, выговориться так, чтобы можно было наконец помолчать и отдохнуть, непростая задача. Мало кому жизни хватает, приходится потом рождаться снова и снова, будто занятий других нет. Авторы «Русских инородных сказок» еще не рассказали все свои истории. Им (нам) предстоит великий труд, а читателю приятный отдых, и где, спрашивается, справедливость? Правильно, нет ее. И не бывает. Зато мы насочиняли, наговорили, нашептали друг дружке на ушко еще множество прекрасных историй, так что их хватило на новую книжку, третью по счету. И воля ваша, но я, честно говоря, не думаю, что мы на этом остановимся.
Ох, вряд ли.

Эта книжка, как явствует из ее названия, прекрасное патентованное средство от беспричинной печали. Она призвана успокоить в первую очередь тех, кто то ли по долгу службы, а то ли и вовсе по велению сердца озабочен и угнетен текущим положением дел в русской литературе.

Оно ведь как на самом деле обстоит: на фоне ритмичных и, как правило, невнятно аргументированных стонов об упадке русской словесности, вот прямо сейчас (и не только «здесь», а повсюду) создается великое множество отличных текстов на русском языке. Чтобы убедиться в этом, достаточно уметь и любить читать.
В последние годы с русской литературой все настолько в порядке, что впору бросить свои дела и занятия, научиться жить на жалкое какое-нибудь пособие и посвятить дальнейшую жизнь внимательному и самоотверженному чтению, чтобы как-то успеть объять это восхитительное необъятное.
Я, впрочем, думаю, что дела всегда обстояли примерно таким же образом, просто сейчас с коммуникациями стало получше. Вот и отправляются новорожденные тексты не в письменный стол, не в пыльный сундук, а, например, в livejournal, наитолстейший из литературных журналов, — словом, ищущий да обрящет.
Вот и я ищу, обретаю помаленьку, кладоискательствую по мере скромных своих сил на условиях поминутной оплаты интернет-доступа — не первый год уже…

По вечерам, собравшись вместе (за обеденным столом, или во дворе, среди пивных жестянок и цветущего жасмина, или за столиком кофейни, или на чердаке деревенского дома, или, как чаще всего бывает, у мониторов домашних компьютеров), мы рассказываем друг другу сказки, наскоро мастерим из подручного материала, соединяем рваные края легенд, капаем тягучий, молочно-белый клей ПВА, чтобы концы, единожды сведенные с концами, оставались в таком положении навечно.
Это, в сущности, все, что мы можем друг для друга сделать.
Не так уж мало.
Поэтому за первым томом сказок следует второй, и вряд ли мы на этом остановимся. В мире, где число рассказчиков равно числу слушателей, а «историй всего четыре», но у каждого — свои четыре истории, иначе нельзя.

«Когда человек слушает сказку, — писала Эмма Юнг, — он исцеляется, потому что такое восприятие возвращает его к архитипическому шаблону поведения, к его истинному и законному месту в мировом порядке».
От себя добавим: то же самое происходит, когда человек рассказывает сказку. Рассказчик и слушатель в одной лодке, мы всегда вместе, друг от друга нам никуда не деться. Да и ни к чему это. По отдельности мы (и сказочники, и читатели) беспомощные, недолговечные кусочки органической жизни, ничего выдающегося. Зато собравшись вместе, мы и правда можем отправиться на поиски своего «истинного и законного места в мировом порядке». Нет никаких гарантий, что мы действительно его обретем, но сами поиски (по ту и эту сторону вещей) не худший способ скоротать время своей жизни, пока еще один добрый сказочник Оле-Лукойе не выглянет из темного окна на последнем этаже нежилого дома, чтобы позвать на обедать. «Загнать», как говорили у нас во дворе.
Но пока поиски наши еще в самом начале. И по вечерам, собравшись вместе (за обеденным столом, или во дворе, среди пивных жестянок и цветущего жасмина, или за столиком кофейни, или на чердаке деревенского дома, или, как чаще всего бывает, у мониторов домашних компьютеров), мы рассказываем друг другу сказки, наскоро мастерим из подручного материала, соединяем рваные края легенд, капаем тягучий, молочно-белый клей ПВА, чтобы концы, единожды сведенные с концами, оставались в таком положении навечно.
Это, в сущности, все, что мы можем друг для друга сделать.
Не так уж мало.

Предполагалось, что вы, милый читатель, завидев на обложке слово «извращение», кинетесь на эту книжку, аки изголодавшийся копрофаг на свежую коровью лепешку.
И тогда ваша доверчивость будет должным образом наказана: вместо стыдных и сладких гнусностей вы получите в свое распоряжение популярные лекции доброго доктора Щеглова да фрагменты произведений великих и ужасных классиков мировой, прости господи, литературы…
Создание `Книги извращений` представилось мне забавной игрой, возможностью лишний раз напомнить, что во всяком, даже совершенно невинном, тексте можно углядеть стыд, срам и прочую порнографию, — было бы желание.
Впрочем, вам, милый читатель, не следует заранее отчаиваться. Не все тексты, собранные в этой антологии, так уж невинны…

Вместо того чтобы описывать при помощи слов знакомую реальность, можно попробовать создать новую, незнакомую. Начать все с нуля, переписать по-своему естественные науки, исторические хроники, энциклопедии и буквари, стать создателем, демиургом — вот славный вызов для существа, которое и само когда-то было создано, придумано, начато зачем-то с нуля и выброшено в человеческую жизнь: выплывет ли? (Правильный ответ: неведомо.)

Некоторые демиурги полагают текст живой плотью; им кажется, что ткань человечьего бытия соткана из той же материи, что и книги: из слов. «В начале было Слово, не так ли?» — вопрошают они. И заключают; «Еще неизвестно, воспоследовало ли за ним Дело, или было решено, что сойдет и так?..» Я, понятно, из их числа. Когда-то мне довелось собственноручно вымесить не одну тонну глины, но те времена уж давно миновали. Теперь я вижу обитаемые миры во сне, а наяву собираю из слов их копии. Как и их создатель, миры мои несовершенны и недолговечны, но это лучше, чем ничего. Много лучше.

Прежде чем приниматься за работу, начинающему демиургу следует ознакомиться с опытом великих предшественников, не потому, конечно, что один демиург может чему-то научиться у другого. А просто затем, чтобы не повторяться. Собственно, собрание отчетов о сотворении миров вы и найдете под этой яркой обложкой. Как и положено обитаемым мирам, дела наших рук вполне несовершенны, но вполне прекрасны и удивительны. И еще вы найдете там несколько практических советов начинающим демиургам. Это полезные советы — насколько вообще может быть полезен совет. Зато вредных советов демиурги не дают друг друг вовсе. Зачем? Все и так, мягко говоря, непросто…

Составители литературных антологий неизбежно рассказывают о себе больше, чем авторы мемуаров. Когда берешься за повествование о своей жизни, можно скрыть некоторые обстоятельства и домыслить другие, но, объединяя под одной обложкой чужие тексты, принимая парад собственных пристрастий и предпочтений, поневоле приподнимешь покровы — один за другим. Данную антологию, скорее, следовало бы назвать `книгой стыдностей`, поскольку я старался собрать здесь такие фрагменты текстов, при чтении которых испытываешь известную неловкость — не то за автора, не то за персонажей, не то за собственную принадлежность к роду человеческому.

В этой книге нет ни единого слова правды, а рассказы, вошедшие в сборник, лишь претворяются фантастическими. Конечно, мужественный и усидчивый читатель найдет там не только бранные слова да ужасы ультракоммунизма, но и ракеты с инопланетянами, колдунов с вампирами, компьютеры со встроенными божествами и даже Светлое Будущее, хотя и он будет вынужден признать: нет, никакая это не фантастика. По крайней мере, не совсем то, что мы привыкли считать фантастикой.
Листая страницы этой книги, вы вряд ли сможете уютно устроиться, отдохнуть душою. Хуже того, вполне возможно, вы так расстроитесь, что пропадет аппетит, зависнет компьютер и сломается телевизор, а от этого, не к ночи будет сказано, может начаться духовная жизнь.
Врагу не пожелаешь.
Поэтому держитесь подальше от этой книги (особенно ночью, когда силы зла властвуют безраздельно).
Берегите себя.