Светлана Мартынчик, Макс Фрай или просто Марта вдвоем с Игорем Степиным создала и обжила удивительный город Ехо, что вблизи сердца Мира Стержня. Пластилиновое отражение другого, созданного ими мира, хранится в Мюхенской Пинакотеке. Марта, создавать миры это такая работа?
Скорее, занятие. Приятное занятие. Игра.
С чего началась игра в Вашей жизни?
Мне повезло. У нас во дворе жила девочка, которая сама придумывала для нас игры. Она была одним из важнейших учителей в моей жизни: показала, что играть нужно в игры, которые сам придумал. И одновременно у меня появился навык и готовность играть по чужим правилам. Ведь чужая игра даже интереснее, чем своя; она всегда неожиданная. Это базовые вещи. Они в фундаменте моего бытия. В этом смысле с детства ничего не изменилось, все только стало еще более сложно, интересно и осознанно.
Я вообще чрезвычайно мало переменилась с детства. Единственно выбор, который когда-то казался естественным, сейчас делается сознательно. Опыт жизни приносит опыт страхов, опасений, мы учимся тревожиться и обходить свои тревоги. Детское мужество, которое дается даром, просто потому, что мы не знаем, что мир довольно враждебен, приходится возвращать большими усилиями. Я до сих пор чувствую себя ребенком, который достаточно умело научился притворяться взрослым. Мне кажется чрезвычайно нелепым, что меня брали куда-то на работу, платили деньги.
А во что Вы играли в отрочестве?
Начался период игр для одного игрока. Самый трудный возраст, пережить который для человека подвиг. Энергии и желаний много, а опыта и понимания, как все устроено, нет никакого. Период грандиозной экзистенциальной тоски. В это время человек решает для себя вопрос, стайный он зверь или не стайный.
Судя по названию периода, со стайностью не сложилось?
Я бы и рада была быть стайной, стаи вокруг были не интересны. Какое-то время я была «кошкой, которая гуляет сама по себе». Потом стали появляться вокруг люди старше меня лет на десять-пятнадцать из всяких литературных клубов или компаний художников-авангардистов. Но общение было не на равных, и дружбы не получалось. Я была одинокой тусовщицей.
Это были игры по чужим правилам. Я сживалась с чужими понятиями, имитировала чужие способы поведения, чтобы не очень вспоминали, что я маленькая, чтобы не поняли, как я мало знаю. Правила были простые. В частности, оказалось, что нужно делать авангардное искусство. Надо будем делать, решила я.
И как Вы начали делать авангардное искусство?
Мне показывали журналы «А Я», что-то рассказывали. Сложилось некоторое смутное представление о том, что такое авангардное искусство. Дома были старые пластинки черные, красивые. Одну я заклеила сосновыми иголками, вторую бантиками, третью кусочками меха. И решила, что они всем требованиям удовлетворяют: с одной стороны, это красиво, с другой неожиданный ход. Ведь пластинка вещь для звучания, а я из нее делаю вещь для смотрения. Потом начала картинки рисовать. Выяснилось, что я и это умею. Мне нравилось, что у меня получается играть по чужим правилам.
Расскажите о мирах из пластилина.
Пластилиновые проекты для меня тоже чужая игра. Настоящий автор Игорь Степин. Он с детства придумывал миры, лепил их, описывал этим заполнял свое одиночество. Там были история, языки. По совершенно понятным и логичным для этих миров причинам и законам происходили войны, перемирия. Он рассказал мне о своих мирах, и я предложила заниматься ими вместе. Так в моем доме появились пластилиновые фрагменты чужого вымышленного мира.
Сначала мы реставрировали старое, потом стали создавать новое. Я была помощником, собеседником, с которым можно было говорить на эту тему. У всякого одинокого демиурга есть опасность захлебнуться собственным одиночеством, так что нам обоим повезло.
Это все было в Одессе. А как Вы оказались в Москве?
На протяжении лет 6-7 мы создавали мир под названием Хомана. Нас уговаривали устроить выставку, но мы не хотели. Это был абсолютно приватный проект, созданный для собственного удовольствия. Нам было важно, что это наша игра на двоих. Но, в конце концов, мы сдались и приняли предложение Марата Гельмана устроить выставку в Москве, просто воспользовались предлогом, чтобы переменить жизнь. Жизнь в Одессе к этому моменту стала совсем безысходной. Выставка оказалась очень успешной, и все завертелось. Мы окончательно осели в Москве. Были еще выставки в Нью-Йорке, в Германии. И это позволило нам выжить. Мы же не зарабатывали денег. Как-то оно нам в голову не приходило найти способ собой торговать.
Судьба всегда находила хитрые возможности нас прокормить. Когда закончился период заграничных выставок, мне вдруг предложили работу. И началось. Каждый раз меня звали делать какое-то дело, о котором я не имела никакого понятия. Было интересно. Тоже игра.
А когда появился Макс Фрай?
Когда в нашей жизни началась эпоха странных работ. Интерес к незнакомой деятельности, по мере вхождения в курс дела, быстро угасал, а уйти я не могла, обещала доработать до определенной даты. И, чтобы не сойти с ума, я стала записывать истории, которые прежде достаточно было просто придумывать и обсуждать.
Книги кормили Вас?
Очень долго нет. И, кажется, исключительно по причине моего идиотизма. Мне слишком нравился процесс сочинения историй, чтобы осознать его как коммерческий проект. Игорь придумал Мир с городом Ехо. Мне было интересно заставить свое альтер-эго жить в чужом мире, а его создателю послушать, что же там происходит, и как придуманные им законы работают на практике. Потом выяснилось, что наш приятель готов эти книжки издавать. Мне и в голову не приходило, что речь идет о больших деньгах. Я была вполне довольна копеечными гонорарами. Мало того, что удовольствие, за него еще и денег дают. В результате проект несколько лет досыта кормил издательство «Азбука», а на нашу материальную жизнь никак не повлиял.
Что для Вас важнее всего в Игоре?
У нас общая пурга в голове. Общий контекст. Общая игра. Уже слишком много миров создано вместе.
Как на Вас влияют деньги?
Чем у меня их больше, тем у меня лучше характер.
Каковы сейчас правила Вашей игры?
Одно из основных правил не оправдывать ничьих ожиданий. Не из принципа. Просто для ощущения свободы мне необходимо знать, что у меня нет никаких обязательств. Я-то знаю: от того, что я делаю, никто не умрет, и никому не будет плохо. Прочим придется поверить мне на слово. Конечно, в этом есть некоторая нечестность. Игрок живет так, будто все вокруг тоже играют, а ведь есть люди, которые относятся к происходящему куда более серьезно. С их точки зрения, на меня, безусловно, нельзя положиться. И это правда. В том и только в том смысле, что я считаю: всякий человек может полагаться только на себя. Я внутри себя человек абсолютно одинокий, за свою жизнь отвечаю сама и жду от других такой же самостоятельности.
