Мы с культовым молодежным писателем Максом Фраем сидим в ее машине. Я смотрю на ее беленькие хвостики — с хвостиками Марта, она же Макс Фрай, она же Светлана Мартынчик, ходит весь последний месяц, и ей это дивно идет. Нам очень, очень холодно, потому что машина не заводится. «А для таких случаев, — говорит Марта, — я ношу с собой молоток в варежке». И достает, натурально, молоток, на который надета детская варежка, пальчики торчат. Марта открывает
капот, колотит там по чему-то, и приговаривает: «Вот так мы, культовые, блядь, молодежные писатели, проводим свое свободное время!» «Я с этого начну, Марта, хорошо?» — говорю я. «Ты, — говорит Марта, — если собираешься это писать, ты, пожалуйста, подчеркни…» — «Что заел..» —
«Зали-и-и-п! — поправляет она, — «Залип игольчатый клапан! — И все владельцы восьмерок и девяток полюбят меня, как родные! Как товарища по диагнозу!» Наконец машина заводится, и мы включаем печку. Марта берет диктофон и
грозится откусывать от него по кусочку. Ей еще скакать куда-то после этого интервью. Давай, говорю, приступать. И мы приступаем.Линор Горалик: Рассказывай с самого начала.
Cветлана Мартынчик: В начале было слово.
Л.Г.: И оно было подписано «Макс Фрай». И Макса Фрая издавала «Азбука». Дальше?
C.М.: Нет, подожди, Линор, я думаю, что надо начать не с этого. Стратегически верно начать вот с чего: мне сейчас все вменяемые люди звонят и спрашивают: что там произошло на ОРТ с Дибровым? А гениально то, что этого никто не видел и все цитируют по «Ленте». Все узнали по «Ленте», в том числе и я. На самом же деле там произошла такая сцена: Дибров, представляя милую, красивую девушку сказал, что будто девушка подозревается в том, что является автором книг Макса Фрая. После чего он продемонстрировал свою «некомпетентность» и сказал, что Макс Фрай — второй по продаваемости писатель после Марининой. Что ложь, к сожалению…
Л.Г.: … но приятно?
C.М.: Да что ж тут приятного? Где мои миллионы, если второй после Марининой? Какое уж тут приятно — жа-а-ба давит. Но главное, тут кайф в том, что он сказал, что Макс Фрай пишет «такие забавные детективчики»…
Л.Г.: Какой зайчик!
C.М.: Да! — и что Фрая все читают в метро! Для меня тоже было таким приятным открытием — вот что, оказывается, все читают в метро! Я думала, что в метро читают «МК» и дамские романы, а оказывается, нет, Фрая читают. И вот поскольку я не езжу в метро уже полтора года — нет, два! — нет, больше! — то в принципе я не знаю, что там происходит, но у меня вот когда машина первый раз была на сервисе с этим злоебучим игольчатым клапаном, пока мне ставили вместо поломанного клапана бракованный, в это время я
спустилась-таки в метро. Так вот: там ни одна сука Фрая не читала! То есть они просто все попрятались, читающие Фрая в метро. А с другой стороны, то метро, на котором ездит Дибров… Да хер его знает, что там читают! Метро, в котором ездит Дибров, еще более концептуально, чем то, в котором езжу я. Вот в моем метро читают «МК», в дибровском — Макса Фрая, а что читают в нормальном метро… Ты же тоже ездишь на такси?
Л.Г.: Нет, в метро.
C.М. (хватает меня за руку): Линор!! Что читают в метро???
Л.Г.: Только я тебе серьезно скажу. Я тебя расстрою…
Понимаешь ли, Марта, пятьдесят процентов тех, кто сидит в метро, читают Макса Фрая.
C.М.: Так ты просто ездишь в одном метро с Дибровым!!! Там странные Дибровы читают странные детективы.
Л.Г.: Так, ну и вот Дибров брякнул…
C.М.: Да, брякнул на всю вселенную, типа — вот, эта милая девушка подозревается в том, что она пишет книжки Макса Фрая, все можно было при желании вырезать на хер — это же не прямой эфир. Но. Когда под давлением — как сказать? — майи, той иллюзии, в которой мы живем, — ну, люди говорят, «под давлением жизни», но от такой формулировки повеситься можно! — так вот, когда под давлением великой иллюзии майи выясняется, что Макс Фрай все же должен быть кем-то, что никакая литературная игра вообще никому на хер не нужна, что это никому не интересно и что надо выбирать, быть ли Максу Фраю торговой маркой или, блин, блондинкой с голубыми глазами, — так лучше уж блондинкой с голубыми глазами, чем, простите, торговой маркой. Это уже вообще ни в какие ворота.
Л.Г.: О, о, сейчас я задам тебе правильный наводящий вопрос: а почему вообще встал вопрос о том, кем Максу Фраю быть, — и откуда здесь слова «торговая марка»?
C.М.: Хе. Хе-хе. Ну, то, что Макс Фрай должен кем-то быть, — это у человеков так сознание, я думаю, устроено: ну как это, мы тут живем, про нас все всЈ знают, про нас в паспорте написано, а кто ж ты вообще такое, чтобы иметь
право на свои секреты?
Л.Г.: Типа быть сексуальным негром.
C.М.: А я и есть сексуальный негр! Я сексуальный негр в той же степени, что и блондинка с голубыми глазами! Тут все дело в том, что книжки Макса Фрая написал призрак, но если я буду везде об этом заявлять — простите, это будет дурдом. Поэтому раз надо скрывать правду — приходится все время что-то выдумывать. Я, пойми, совсем не против, чтобы было сказано, что книжки написаны призраком, — но с оговоркой, что вот это я могу сказать тебе дружески. А делать из этого «Официальное Заявление» — бред собачий. И книжка моя (сейчас в процессе написания, первый том выйдет в издательстве «Амфора» в ноябре-декабре. — Л.Г.) — «Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса
Фрая, автора и персонажа» — она недаром начинается с главы «Аарон». Те, кто действительно хочет узнать, кто есть Макс Фрай, а не просто получить отмазку, — те могут почитать эту главу. Аарон — это был такой толмач при косноязычном Моисее. Видишь ли, Моисей, с которым говорил Господь, — он был косноязычен, ему требовался толмач. Это, наверное, одно из правил игры.
Л.Г.: Про книжку уже можно говорить?
C.М.: Да про все уже можно говорить, книжка уже выйдет — ну, я вот в понедельник еду читать верстку, после этого все зависит просто от скорости типографии. То есть первый том считай, что уже вышел. Что будет со вторым томом — я не знаю. Это зависит не от меня. И раз уж так получилось — про все говорить можно. Терять нечего, понимаешь?
Л.Г.: Звучит. Скажи мне, ты как? Ты вот — расстроена, рассержена, довольна? Ты как, что?
C.М.: Я ничего… Я, как тебе сказать…
Л.Г.: Тебе легенды жалко?
C.М.: Да легенда в сущности агонизировала. С самого же начала рядом со мной была куча болтливых друзей, и мне, дурочке деревенской, казалось, что достаточно им объяснить, что не надо, типа, ребята, языком трепать, — и они
послушаются. Так хер же. И вот мои замечательные трепливые друзья — причем половина из них искренне желала мне добра! — ходили, разнося эту благую весть. Вторая же половина это делала, желая добра, видимо, себе.
Л.Г.: Ну да, это некий понт.
C.М.: Некий понт, да, ну типа я знаю тайну, я Фрая трогал, я Ленина видел…
Кроме того, тут же еще есть тонкий момент: все мои говорливые друзья и знакомые, когда говорили: «Я Ленина видел!» — они говорили исключительно обо мне. А этого тоже делать нельзя! Да, тексты написаны мной, абсолютно все, но
у меня-то есть личный демиург, мне ж повезло. И все миры, которые там описаны, они же не только из моих видений сонных сотканы-то. У этих миров есть создатель — Гошка, который вначале даже значился под значком копирайта
в качестве соавтора. И я себе представляю, как обидно было читателям. Потому что среди тех, кто обращает внимание на копирайты, очень долго гуляла легенда, что на самом-то деле все пишет он, а я при нем.
Л.Г.: Гендерное.
C.М.: Да.
Л.Г.: И как ты эмоционально со всем этим?
C.М.: Как… Веселюсь, видишь. У меня к этому отношение двойственное, понимаешь. С одной стороны — я понимаю, что против обстоятельств не попрешь и что если уж обстоятельства сказали: хватит играться в эти тайны, — ну что ж, надо получать удовольствие. А с другой стороны — я, конечно, человек, склонный к приступам гнева. И такой бэкграунд присутствует. Я развлекаюсь, я получаю удовольствие, но одновременно с этим я ощущаю чудовищный гнев, который вселенную, наверное, способен разорвать на клочки. Но поскольку я и развлекаюсь тоже совершенно искренне — никаких клочков, все хорошо.
[Здесь пропущена другая офигительная, но очень длинная телега про то, как «Азбука» от имени Макса Фрая отказалась за Макса Фрая брать интервью у Павича. Не поставив в известность Макса Фрая. Тоже в другой раз.]
Л.Г.: М-да. А про торговую марку-то расскажи.
C.М.: О! Теперь будет криминальная часть истории. Собственно, почему на сей раз я не стала давать волю гневу, требовать вырезать это из эфира. Дело в том, что месяц назад мне стала известна совершенно криминальная история.
Оказывается, полтора года назад директор издательства «Азбука» Максим Иванович Крютченко попытался зарегистрировать имя «Макс Фрай» как торговую марку! Подал, то есть, заявку на регистрацию в Торговую палату. Такой вот
зайчик пушистый.
Л.Г.: Ничего себе.
C.М.: Да. Причем, кажется мне, у Максима Ивановича Крютченко это, с одной стороны, практическая сметка издателя, конечно, но с другой — все-таки патология. Дело в том, что уже долгие годы он пытается через своих подчиненных распространять слух, что Макс Фрай — это он. Кстати, по его инициативе на одной из жутких цветных обложек Фрая было написано: «Некоторые люди засыпают знаменитыми издателями, пивоварами, политиками, плотниками — а просыпаются знаменитыми писателями». Так вот, на втором издании «пивовары, политики и плотники» исчезли. Типа «засыпают знаменитыми издателями — а
просыпаются знаменитыми писателями». И это бы ничего тоже, но беда в чем — он не может быть Максом Фраем, не подходит. Он глуп. Он пухлозад. Пол-Питера смеется над его жадностью. Он истерик. Он в любой ситуации срывается на бабий визг. Он не может быть толмачом Макса Фрая — он не под-хо-дит!
Л.Г.: И часто он бывал Фраем?
C.М.: Хе! Вот в прошлом году на этой книжной ярмарке на ВДНХ «Азбука», оказывается, подрядила кого-то подписывать книжки Макса Фрая! Мне сказали знакомые, лично видевшие этот дикий хеппенинг, понимаешь? Это вообще ни в какие ворота. Это же ни хуя себе. А в на последней ярмарке нон-фикшн в ЦДХ сотрудник московского филиала «Азбуки» разговаривал с директором книжного магазина на Новом Арбате и говорил, что «книжки-то Фрая наш директор пописывает!» А я проходила мимо…
Л.Г.: А почему ты не стала тогда со всем этим разбираться? Ведь запредел же.
C.М.: Ну, на самом деле, на самом деле, я ж человек занятой. Я звонила в «Азбуку», говорила — ребята, вы че, совсем охуели? Они говорили — да, мы совсем охуели, извините, пожалуйста, больше не повторится. Но я, понимаешь, человек не той конституции, чтобы последовательно заниматься своей карьерой. Это же не единственное мое занятие, понимаешь? Вот мне знакомые говорят порой: ты что! Это дико серьезно! Тебя читают-знают миллионы людей! Так вот — до меня это не доходит!
[Смотри, говорю, смотри! — на наш капот изящно так облокотилась какая-то девочка, вторая стоит рядом, их папа держит фотоаппарат и целится, вспышка, девочки убегают. У кого-то на фотографии теперь будут: машина, мелкий дождь,
Марта, я, полумертвый диктофон, осень 2001 года.]
Л.Г.: Тогда почему тебя все это беспокоит сейчас, почему ты начала что-то предпринимать?
C.М.: Да потому что с точки зрения выживания в этой постсовковой среде, где не только права автора не уважают — автора самого не уважают! — есть предел, да? Я первый раз пришла в «Азбуку» в гости к Вадиму Назарову, — он мой
приятель, а не будь он таковым — никогда бы в «Азбуке» не стали книжки выходить, а может, и вообще нигде, это не моя роль — ходить по издательствам книжки впихивать. А моя тактика в жесткой издательской среде нехороша. Потому что считают: «А-а-а… Автор не понимает, что он делает нечто ценное! Отлично! Воспользуемся! Он не понимает, что занимается коммерческим проектом, — отлично, будем воровать его деньги!»
Л.Г.: И воровали?
C.М.: Да, по моим минимальным подсчетам, они мне полмиллиона рублей задолжали. Ну, бред какой-то. Словом, в атмосфере абсолютного свинства позиция игрока оказалась совершенно невыгодной. Она, то есть, опять же крайне выгодна с точки зрения получения удовольствия, но… как сказать… крайне неполезно для здоровья понимать, что тебя обманывают.
Л.Г.: Мне кажется, что хорошо играть, когда с тобой играют по одним правилам.
C.М.: Именно. И вообще — хорошо играть с равными. А вот когда ты играешь — а тебя в это время показывают за деньги…
Л.Г.: Но с самого-то начала проблем с «Азбукой» не было?
C.М.: А проблемы начались, когда Назаров ушел из «Азбуки» в «Амфору». С ним было как раз очень приятно иметь дело — он вменяемый человек, он понимает, о чем идет речь, он писал предисловие к книжке «Гнезда химер», ставя себя чуть ли не в глупое положение — и получал от этого удовольствие. То есть он участвовал в этой мистификации абсолютно на равных. Я вообще могу общаться только на равных, с кем угодно — с издателями, с читателями…
Л.Г.: И что сейчас происходит? Давай по порядку: что сейчас с торговой маркой?
C.М.: Они — «Азбука» — обещали до 12 ноября отозвать свою заявку. Раньше, мол, никак — бюрократия. Мой юрист считает, что это правильно.
Л.Г.: То есть всем этим сейчас занимается твой юрист?
C.М.: Да.
Л.Г.: И какова его и твоя конкретная цель?
[Здесь в моем диктофоне ужасные звуки при расшифровке идут: дикий вой, потом крики «Фу! Фу!», потом мартино: «Ой, ой!» Это мне урок — чужие жвачки не воровать — а я своровала с передней панели тихонько, пока Марта говорила. «Орбит» с эвкалиптом. Фу, фу, ой, ой.]
C.М.: Ну, кроме отзыва заявки — добиться гарантий, что никакая сволочь не будет публиковать своих испражнений под именем Макс Фрай.
Л.Г.: И какие отношения у тебя теперь будут с «Азбукой»?
C.М.: Ну, самое большое пожелание мое, конечно, — никогда больше не видеть этих людей и не вспоминать. Пусть издают книжки, я буду покупать, они периодически издают хорошие вещи, я согласна быть читателем и покупателем, и
я хочу, чтобы наши отношения этим исчерпывались.
C.М.: Подожди, о самом ужасном мы еще не говорили, Помнишь ли ты, как мы с тобой писали досье про литературных негров и чрезвычайно прикалывались? Так вот. Уже после того, как раскрылась история с попыткой зарегистрировать имя Макса Фрая как торговую марку, они мне быстренько предложили: а давай мы посадим ребят и они будут писать книжки — да, кандидаты филологических наук, не ниже! — так вот, они будут писать по книжке в квАртал — а мне за
это будут платить по 100 000 рублей — тоже в квартал. Предложил мне это директор московского филиала «Азбуки» Денис Веселов, когда я его подвозила в своей машине, — мне пришлось его, толстого такого, плюшевого, силком из
машины выпихивать! Катастрофа не случилась только потому, что время было ночное и машин было мало, особо врезаться не в кого. Физически мне его пришлось выкидывать из машины! Потому что я ему говорила: «Пошел вон, дурак!» — а он отвечал, — «Да нет, ты не понимаешь счастья своего!» Макс
Фрай исписался, говорит, тебе же неинтересно этой ерундой заниматься, а у нас сядут ребята, кандидаты филологических наук…
Л.Г.: Несчастные люди…
C.М.: Вот да. Страсти нечеловеческие. Так что, может, и хорошо, что Дибров это ляпнул.
Л.Г.: И что теперь?
C.М.: Ну, старая игра закончилась, начинается новая игра. Тем более что все к одному: новая-то книжка, о которой мы с тобой говорили, — она носит подзаголовок: «Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа» — это менее четкая, но зато гораздо более правдивая версия того, как я — лично я! — все это вижу. Вот там автор говорит правду, правду и только правду. Подменяя имена и даты, путая сны и явь, — это да, но Макс Фрай — это обозначение некоего явления, вот так оно себя проявляет — оно хочет, чтобы люди от его имени книжки писали. Вот посещает оно меня.
У Марты что-то звонит, у меня что-то звонит, нам пора расходиться. Я выхожу из машины и столбенею совершенно: на меня идет, улыбаясь, огромный, феерически красивый, лилово-черный негр. Я понятия не имею, кто это такой.
Линор Горалик
